18 января 1943 года — день когда была прорвана блокада Ленинграда. В этот день под Шлиссельбургом части 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта соединились с частями 372-й дивизии Волховского фронта и полностью освободили Шлиссельбург и всё южное побережье Ладожского озера. «Блокада Ленинграда прорвана!» – листовку с этой ликующей подписью уже 23 января 1943 года выпустило агентство ЛенТасс. История России свидетельствует, что большие русские победы почти всегда, сопряжены с большой кровью, иногда чрезмерно большой. Как это было в Куликовской битве, не случайно называемой побоищем, как было в Бородинском сражении, в котором историки затрудняются назвать победителя. Блокада города 1941-1944 гг. отличается тем, что большая частьее жертв не воины, а мирные жители, — женщины, дети, старики невинно умученные голодом. По разным оценкам, количество погибших в блокаду может доходить до полутора миллионов человек, из них только 37.000 жертвы обстрелов и бомбежек, — все остальные были подвергнуты пытке голодом. Эти люди продемонстрировали неслыханную стойкость, безропотно отдав свою жизнь за други своя. Война началась 22 июня, в день Всех святых в земле Российской просиявших. В память о подвиге ленинградцев в Парке

Победы построен храм «Всех святых в земле Российской просиявших». 7 октября 1945 года в закладке парка Победы на территории бывшего кирпичного завода, который в страшные годы блокады служил крематорием, где лежит пепел тысяч ленинградцев, погибших в страшные дни блокады,  приняли участие тысячи горожан. В городе святого Петра в дни блокады просияло великое множество новых святых, чьи имена знает только Господь. Кто-то из них лежит здесь, в этой земле.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Парк — гордость горожан — в прошлом пустырь. Как выяснилось удобный для размещения позиций тяжелых батарей. Ненавистная для фашистов огневая точка, на уничтожения которой не жалели снарядов. Доты, дзоты, окопы, воронки — вот что открывалось взорам создателей парка, когда они приступили к осмотру местности. Архитекторы проектировавшие парк превратили дзоты в горки, воронки и карьеры в пруды. 7 октября 1945 года простые ленинградцы пришли на место будущего парка, чтобы посадить деревья, ели, березы, дубы, клены, вязы, тополя, рябину сирень , жимолость, калину. В годы войны над территорией парка был развеян прах тысяч ленинградцев. В 1942 году город оказался на грани гибели от голода,  холода, эпидемий. Ленгорсовет принял единственно верное решение: кремировать тела умерших в печах кирпичного завода, располагавшегося на месте, где сейчас стоит станция метро «Парк Победы». Московский парк Победы возник на месте кирпичного завода, в печах которого было кремировано несколько сотен тысяч человек. Задумывался парк  как символ торжества над фашизмом, а  вовсе не как место для развлечений. По приблизительным оценкам, на территории парка захоронено около 600 тыс. человек. В 2003 году появился памятник — вагонетка, на которой возили трупы. Главная аллея парка посвящена ветеранам войны, получившим звание «Дважды Герой Советского Союза» и «Дважды Герой Социалистического труда». В ее начале стоит один из самых больших в городе фонтанов, высота струй которого достигает 11 метров. В 50 годовщину победы над фашистской Германией в 1995 году здесь была установлена статуя маршала Г. К. Жукова, который командовал Ленинградским фронтом в сентябре — октябре 1941 года. Тогда же был поставлен Поклонный крест жертвам блокады, прах которых покоится в этой земле.

Поэзия подвига

Ольга Берггольц

Международный проспект

Есть на земле Московская застава.
Ее от скучной площади Сенной
проспект пересекает, прям, как слава,
и каменист, как всякий путь земной.

Он столь широк, он полн такой природной,
негородской свободою пути,
что назван в Октябре — Международным:
здесь можно целым нациям пройти.

«И нет сомненья, что единым шагом,
с единым сердцем, под единым флагом
по этой жесткой светлой мостовой
сойдемся мы на Праздник мировой…»

Так верила, так пела, так взывала
эпоха наша, вся — девятый вал,
так улицы свои именовала
под буйный марш «Интернационала»…
Так бог когда-то мир именовал.

А для меня ты — юность и тревога,
Международный, вечная мечта.
Моей тягчайшей зрелости дорога
и старости грядущей красота.
Здесь на моих глазах росли массивы
Большого Ленинграда. Он мужал
воистину большой, совсем красивый,
уже огни по окнам зажигал!
А мы в ряды сажали тополя,
люд комсомольский, дерзкий и голодный.
Как хорошела пустырей земля!
Как плечи расправлял Международный!
Он воплощал все зримей нашу веру…
И вдруг, с размаху, сорок первый год,-
и каждый дом уже не дом, а дот,
и — фронт Международный в сорок первом.

И снова мы пришли сюда… Иная
была работа: мы здесь рыли рвы
и трепетали за судьбу Москвы,
о собственных терзаньях забывая.

…Но этот свист, ночной сирены стоны,
и воздух, пойманный горящим ртом…
Как хрупки ленинградские колонны!
Мы до сих пор не ведали о том.

…В ту зиму по фронтам меня носило,-
по улицам, где не видать ни зги.
Но мне фонарь дала «Электросила»,
а на «Победе» сшили сапоги.

(Фонарь — пожалуй, громко, так, фонарик —
в моей ладони умещался весь.
Жужжал, как мирною весной комарик,
но лучик слал — всей тьме наперевес…)

А в госпиталях, где стихи читала
я с горсткою поэтов и чтецов,
овацией безмолвной нам бывало
по малой дольке хлеба от бойцов…
О, да не будет встреч подобных снова!
Но пусть на нашей певческой земле
да будет хлеб — как Творчество и Слово
и Слово наше — как в блокаду хлеб.

Я вновь и вновь твоей святой гордыне
кладу торжественный земной поклон,
не превзойденный в подвиге доныне
и видный миру с четырех сторон.
. . . . . . . . . . . . . . .
Пришла Победа… И ее солдат,
ее Правофланговый — Ленинград,
он возрождает свой Международный
трудом всеобщим, тяжким, благородным.
И на земле ничейной… да, ничья!
Ни звéрья, и не птичья, не моя,
и не полынная, и не ржаная,
и все-таки моя,- одна, родная;
там, где во младости сажали тополя,
земля — из дикой ржавчины земля,-
там, где мы не достроили когда-то,
где, умирая, корчились солдаты,
где почва топкая от слез вдовиц,
где что ни шаг, то Славе падать ниц,-
здесь, где пришлось весь мрак и свет изведать,
среди руин, траншеи закидав,
здесь мы закладывали Парк Победы
во имя горького ее труда.
Все было сызнова, и вновь на пустыре,
и все на той же розовой заре,
на юношеской, зябкой и дрожащей;
и вновь из пепла вставшие дома,
и взлеты вдохновенья и ума,
и новых рощ младенческие чащи…

Семнадцать лет над миром протекло
с поры закладки, с памятного года.
Наш Парк шумит могуче и светло,-
Победою рожденная природа.
Приходят старцы под его листву —
те, что в тридцатых были молодыми,
и матери с младенцами своими
доверчиво садятся на траву
и кормят грудью их… И семя тополей —
летучий пух — им покрывает груди…
И веет ветер зреющих полей,
и тихо, молча торжествуют люди…

И я доныне верить не устала
и буду верить — с белой головой,
что этой жесткой светлой мостовой,
под грозный марш «Интернационала»
сойдемся мы на Праздник мировой.

Мы вспомним всё: блокады, мрак и беды,
за мир и радость трудные бои,-
и вечером над нами Парк Победы
расправит ветви мощные свои…

1956-1963